Выход в окно

- Бл*ть, она сейчас порвется! - вокруг бегали врачи, родовая палата была полна медперсонала. Ни к одному из них у меня не было ни доверия ни уважения. Я бы в лесу себя чувствовала комфортнее, чем с такими "специалистами" в одном помещениями. Обшарпаные больничные стены  и огромные окна закрашенные по верхние форточки  толстым слоем краски, которая жирными полосами стекая, так и застыла на стеклах. Стоит ли говорить что все это было грязно-бежевого цвета, то ли изначально так задумывалось,то ли уже от старости. Я лежала на родовом столе лохматая и потная и, учитывая размеры казеной рубашки и мои собственные, еще и практически голая - какие-то лохмотья свисали у меня где-то на уровне локтей.
- Че за пи**ец у вас тут творится? ахахаха - прозвучал хриплый голос подобия женщины. Медсестра - быдлобаба с огненно рыжим карэ в медицинском костюме бирюзового цвета, что едва сходился на ее животе и удивительно почему не лопался на заднице при попытке сесть. Это она перетянула мне живот на доплере во время схваток так, что все оставшиеся роды мне показались пустяковой незначительной болью.  Она подала врачу чашку с инструментами, он разрезал мою вагину где-то слева.
Потуга... И вот то, что наполняло и волновало меня все последние девять месяцев появилось на свет! Голова закружилась от счастья что я это сделала!!! Но выше всех чувств торжества было любопытство - дайте мне ее скорее, я хочу рассмотреть каждый сантиметр этого крошечного чуда. Еще одно чувство, что было сильнее всех вышеперечисленных - я готова была коршуном стоять над ней чтобы только эти мерзкие людишки не трогали моего святого ангела, небесный подарок для меня.
- Девочка! - изображая торжественность сказала педиатр - сонная старуха с помятым лицом и сожженными в хлам белыми волосами. Она больше была похожа на торговку с блошиного рынка, чем на врача. "Я это и без тебя знаю, - подумала я, - А теперь уберите все свои руки от моей лялечки, выключите свет и оставьте нас в покое." Но даже если бы я и нашла в себе силы это сказать - меня бы никто не услышал,потому что вокруг действительно происходил пи*дец. Орала моя Ми и орала рядом еще одна рожающая тетка, орали  на нее врачи за то что она орет и в итоге орал ее ребенок тоже.
Так прошли ближайшие три дня, потому что нас положили в палату вместе с этой же орущей женщиной и с еще одной. После сильного кровотечения, обмороков, плохого питания и невозможности сходить в душ, я не выдержала и пошла к главврачу выписываться, на что меня трижды обозвали дурой, покрутили пальцем у виска и пожелали мне и Ми поскорее попасть в БСМП.
 Вспоминая весь этот кошмар, мне по сей день хочется как-нибудь по-киношному расправиться со всем этим медперсоналом и больницей. Способ Серсеи Ланистер  и ее расправы с септой мне вполне подошел бы, будь я ее величия женщина.
Сесть в машине было нельзя, потому что моя заштопанная вагина могла разорваться еще на более мелкие кусочки не побереги я ее со всей не присущей мне аккуратностью.
 Через несколько десятков дней и  бессонных ночей я поняла что обречена на такую жизнь вечно. Что это никогда не закончится и Ми никогда не вырастет и никогда не будет спать по ночам. Это был тупик. Я сидела одна в душной однокомнатной квартире на девятом этаже без балкона. Я задыхалась и чувствовала, что окно - единственный путь к спасению. Глаза горели то ли от жары, то ли от усталости -  было больно моргать. Вдруг в коридоре послышался шорох. Твою ж мать!!! Кто это??? Она же засыпает! Какого хрена там кто-то шуршит? Это были пеленки. Пеленки медленно ползали по полу, слизывая розовыми языками зеленую слизь. Зачем я купила розовые пеленки? Они выглядели отвратительно, особенно когда двигались, особенно по зеленому склизкому полу. Лампочка, взвизгнув, лопнула и осколками вылетела в то же спасительное окно. Тюль из розовой органзы летала по комнате, раздуваемая ветром. Розовые стены давили мне на глаза. На мне была розовая футболка. Я подошла к окну. Ми спала у меня на руках. Перекладывать не было никакого смысла - она проснется. К тому же я не хотела, что бы у нее не было мамы. Я представила себя на ее месте и мне бы не хотелось,чтобы у меня была такая жизнь. Жить с осознанием того, что ты с первых дней своего рождения довела свою мать до сумасшествия и та выбросилась с девятого этажа.
 Я посмотрела вниз. Отмостка у дома совсем небольшая - дальше сразу маленький клочок земли с клумбами красивой женщины со второго этажа. Доставлять кому-то такие неудобства мне не хотелось. Вряд ли у нее потом появится желание садить там снова свои цветы. А она любила это дело, потому что клумбы у нее были бомбезными. Я вдруг вспомнила про пеленки, мне стало интересно как там они, и оглянулась. Они лежали неразвешенными мокрой кучей на сушилке. Пятно от пролитого накануне флакончика зеленки было только возле дивана, где я обрабатывала Ми пупок. Лампочка тоже была на месте. Я разрыдалась. Плакать было больно - соленые слезы резали глаза и от этого еще сильнее хотелось плакать. Нет я не плакала. я  выла подобно животному.
 Я обнимала и целовала свою Ми, прижимала ее головку к себе и клялась что никогда НИКОГДА БОЛЬШЕ  не подумаю даже причинить ей вреда. Конечно она проснулась. Но это было уже не важно. Спать я все равно не могла, потому что спала она только на руках.

  Ждать Алекса пока он скачает фильм было утомительно, потому что этот фильм нужно было еще найти. Что конкретно мы ищем мы не знали. Нам просто хотелось интересно провести время, насколько теперь это "интересно" было возможным после рождения Ми. Богиня нашего времени спала в соседней комнате. Несложно предположить, что в однокомнатной квартире комната рядом с этой самой "соседней" могла быть либо прихожей либо кухней. Мы разместились в прихожей. После рождения ребенка в пределах нашей квартиры мы изображали партизанов. То есть необходимо было соблюдать полную тишину, если нам вдруг хотелось побыть вместе. Если нет, то всегда можно было громкно ойкнуть, к примеру, и  я тут же находилась в покоях моей госпожи - натирала и посыпала тальком ее шелковые булки и терпела все, что предшествовало этим процедурам. Потом долго носила ее на ручках и бесконечно пела песни. Пела до тех пор, пока язык не уставал шевелиться, свивая по подбородку, но и после нужно было продолжать иначе придется начинать все сначала.
 В прихожей лежал матрац. Он занимал примерно все пространство прихожей. Так мы приспособились к совместному времяпровождению, а оно было не особо разнообразным - либо мы трахались, либо смотрели фильмы. Теперь же Алекс сидел за крошечным компьютерным столиком а я лежала (в горизонтальном положении!!!) на этом самом матраце. Иллюзию пространства в нашей тесной прихожей создавал шкаф-купе с зеркальными дверями. В него-то я и разглядывала себя прекрасную на старом ватном матраце. Мой интерес к собственной личности длился не долго вскоре я куда-то исчезла и ...
 - Где она??? Где моя Мила??? - задыхаясь, спрашивала я. - Что с ней? Где ты был???
Алекс сидел на прежнем месте. Я была в панике.
 - Сколько?  Сколько я здесь дрыхну пока моя крошечка умирает от одиночества и голода?
 - Минут пять, наверное. - пробормотал Алекс слегка улыбаясь, и не отрывая глаз от компа.
 - Как пять? И она не просыпалась? И не плакала и ты не заходил туда?
 - Нет.
Господи!!! Спасибо тебе!!! Спасибо что я выспалась! Мне можно прямо сегодня еще троих родить и у меня теперь точно хватит сил всех их накормить, натереть до блеска попки, уложить спать, выстирать пеленки, да что угодно - разве мне хоть что-нибудь теперь страшно?! Я была самой счастливой женщиной на планете, кроме того самой что ни на есть полной энергией и жизненных сил.
На ближайшую минуту.
Потом все в точности повторилось.
Фильм в этот вечер мы так и не посмотрели.

P.S.: Прошу не осуждать меня если с вами такого не случалось. Значит вашим детям просто больше повезло с родителями,чем моим - получите пирожок и улыбайтесь.  Но я не один уже похожий случай слышала, так что простите меня идеальные люди.